Военное лихолетье

Воспоминания ветерана Великой Отечественной войны, старшины запаса, Тугаринова Александра Александровича (30.08.1926 – 21.01.2016) к 74-ой годовщине Великой Победы.

«Родился я 30 августа 1926 года в деревне Голебатово Верхнетолшменского сельсовета Тотемского района. Когда мне исполнилось семь лет, наша семья переехала жить в д. Матвеево, a после перебралась в город Тотьму. Здесь мне повезло, и я успел окончить пять классов дневной школы. Дальнейшая жизнь «забросила» нас в Шахто-Печенский леспромхоз, где заготовляли лес переселенцы. Жили в приспособленных деревянных бараках, Произошло это потому, что моего отца в 1939 году назначили мастером леса. В ту пору в ЛПХ заготовляли отборный лес и называли его «лыжный кряж», «рудостойка» и «авиаберёза». У отца c матерью нас, детей было уже пятеро, мал — мала меньше. Помню, что в этом длинном бараке отцу выделили одну комнату. В ней мы спали, варили, стирали и мылись. Зимой было очень холодно. Широкие двухсторонние двери вытягивали всё тепло печей-времянок. Это сейчас я понимаю, что нашим домом стал перестроенный скотный двор. Поэтому всегда «гулял» ветер и сквозняки по коридору. Печь затопим, дыму полная комната. Однажды крепко простудившись, заболел и умер мой младший брат. После этого случая нам дали другую комнату в новом бараке, нa другом берегу реки Сухона.

1941 год. Война. Отец был мобилизован в середине июля. Тут и начались самые трудные и голодные для семьи годы. Пошёл работать на «биржу», чтобы выжить в это лихолетье. Мне исполнилось пятнадцать лет. Научился «лысить» кряж и рудостойку, таскал на руках от циркульной пилы чурки на просушку в сарай, который находился на расстоянии 200 метров. Стыдно признаться: носил лапти, которые натирали до крови и в них с непривычки «заплетались» ноги. Мать часто ходила в посёлок переселенцев — (высланных), чтобы выменять одежду или обувь нa картошку. Они ничего не брали, а «делились» чем могли, поношенной одеждой за «спасибо». Добавлю к сказанному: до посёлка идти три километра лесом. (туда и обратно). Вот такой не сладкой была наша жизнь в начале войны.

В конце 1942 года от ЛПХ я был направлен в школу ФЗО и уже в начале следующего года получил аттестат тракториста — газогенераторщика. Первым моим наставником стал П.А. Жадан. Был он требовательный, энергичный и добросовестный работник. Я работал вместе с ним, как напарник и его сменщик. Многих переселенцев я уже знал по именам ифамилиям: Ходыкины, Матухно… Мой первый наставник прожил долгую жизнь, был награждён орденом. Он умер, отметив своё 90 — летие.

1943 год — объявлен новый призыв в армию. Старшим поколением стали сверстники. Зимой настал и мой черёд. По замёршей реке Сухона, пешком отправился я в Тотьму, в райвоенкомат. Поверьте, шли сорок километров по бездорожью, по льду и почему не замёрзли?! Тогда всех трактористов направляли в танковые части. Но я попал в стрелковый полк, потому что основной призыв к тому времени закончился. На сборный пункт в деревню Погорелово меня провожала мать, всю дорогу горевала и плакала. Снова от посёлка ЛПХ шли мы пешком (30 км.).

Потом снова пешком, мы призывники, топали до г. Сокола, пришли без опоздания. Пешая жизнь была мне на роду видать прописана. Помню бесконечные лесные дороги, тропы и тропинки, болота, поляны и перелески… От станции «Мартинеса» уже ехали в товарных вагонах поезда, который увозил нас на север в г. Архангельск. Затем погрузились на старый, ржавый катер, по Северной Двине до места дислокации полка №33. Хорошо помню это путешествие на холодном северном ветру. Окоченевшие руки спасала выхлопная труба, выходившая из смотровой рубки. Грелись по очереди. Ветер принёс жуткую непогоду: снег с дождём. Я думал, что живым не доеду. Колотило, трясло от озноба или от высокой температуры. По приезду в полк баня, сто грамм и лазарет (больничная койка) на три недели. Были такие, кто на войну уже не попал. Одежду домашнюю сожгли, выдали форму, правда не новую. Зато нижнее бельё, сапоги и валенки дали не ношенные. Кому достались американские ботинки жёлтого цвета с обмоткою до колен. Эта обувь необычной и смешной всем казалась. На морозе становится жёсткой, как колодка. А с улица придёшь, под нары поставишь, сразу намокнет и долго не просыхает. Ученья проходили на полигоне, который расположен в пяти километрах от в/части. С трёхлинейной винтовкой на плече, с сапёрной лопаткой в руках, с вещмешком каждый день месим снег с грязью на лесной не укатанной дороге. Иногда давали лыжи, Охраняли склады, патрулировали по местности. Болели регулярно и часто. Одежда солдата согревала плохо, да и морозы стояли лютые в декабре 194З года.

Вот так нас, молодых да ранних, встретила родная Армия. В этом же месяце я принял воинскую присягу, а 29 декабря 1943 года «33- запасной пехотно-стрелковый полк» был полностью расформирован. По этой причине многие из нас, и я в том числе, был в начале 1944 года командирован в другую воинскую часть № 222-03ПС. ВВ.КА, где стал проходить курс обучения на связиста. Следующей моей военной дорогой стала Карелия. Довезли нас сначала до Мурманска опять в товарных вагонах, а затем лесными, просёлочными тропами до дальнего разъезда пешком. Поселили нас в барачном посёлке, название которого не сохранилось в моей памяти. Жители — это женщины, старики и малолетние дети.

Офицер, сопровождающий нас, сказал новобранцам, что будем обслуживать связью авиационный полк. Штаб полка располагался на опушке леса в кирпичном, одноэтажном здании. Фронт двигался на запад и мы вместе с ним. Уже освобождён г. Кёнигсберг и наш полк продвинулся к границам Прибалтики. Состав части постоянно пополняли. Последнее формирование проходило в г. Орехово-Зуево. Командовать новым полком 496-м стал капитан Бигич. И пришлось мне проехать всю Россию: от западных границ до восточных: Монголия, Маньчжурия, затем Китай. Война с Японией оставила в моей памяти самые страшные воспоминания.

Полз с товарищем по полю, где недавно прошёл бой, восстанавливали обрыв на линии связи. Нашли, соединили провода и уже собирались назад. Было тихо и темно кругом. Товарищ сел на корточки и закурил. И тут же прилетела в голову пуля, не стало товарища. Закрыл глаза, выкатились слёзы. Честно, одному было страшно. Я догадался: работает снайпер. Раздумывал недолго: «Была, не была, если убьют, значит так «на роду написано». И пополз, не оглядываясь назад. От страха или желания выжить я перелезал через убитых японцев, русских солдат — лишь бы путь был короче до леса. За первой ёлкой я встал на ноги и увидел воткнутый колышек с табличкой: «Заминировано». Вот тут уж поверил словам бабки Анны, что родился в «рубашке».

Закончилась проклятая война. В 1946 году я с группой связистов был направлен в Забайкальский военный округ В/Ч 12САК 12ВА, находящуюся в городе Чита для дальнейшего прохождения службы. Много сменил я за семь лет службы должностей и званий. Был электромехаником на локаторной передающей радиостанции, работающей на аккумуляторных батареях. Исполнял обязанности коммутаторщика на передвижной телефонной станции Р-30, телефониста на контрольных постах, был линейщиком, который с проводом, намотанным на тяжёлую катушку, идя пешком, тянул линию связи по лесам, полям, болотам и сопкам. Телефонные аппараты были встроены в деревянные ящики и тоже тяжёлые, как камни. Легче стало тогда, когда заменили русские аппараты на американские: в кожаном чехле похожем на коробку. Два зажима и два провода. Штырь заколачивали в землю…

После войны наша часть базировалась в Монголии. Врезались в мою память места с названиями: Танчаг-Булак, Обоз-Самон, и Боян-Тюмень. Жили мы тогда в землянках по три человека. Кругом бескрайняя степь и песчаные сопки. Никогда не забыть песчаные бури. Утром проснёшься, дверь в землянку завалило песком, на зубах песок, в ушах, на одеяле и подушках. Еда была обычная, каша утром и каша в обед. Если поймаем в степи зайца или сурка, сварим сами себе похлёбку, по теперешнему суп называется.

В конце 1946 года и эта часть была расформирована. Чита по тому времени считалась большим городом, но мы находились в пригородном районе со странным названием «Сухая Пядь». Дежурство не прекращалось днём и ночью, уже тогда я имел свой позывной: «Стрела» и работать приходилось двумя руками практически без остановок. Долго привыкал. Чита — это город шумный, непонятный, пёстрый, в котором умещалось десяток разных воинских частей, лагерь с пленными японцами, комендатуры нескольких стран, разноликое население. Проверки документов, удостоверений постоянно проводилась на улицах Читы. Всякие случались безобразия. Пленных использовали на тяжёлых земляных и строительных работах. По улицам их водили группами, а сопровождали всегда два конвоира. Японцы шли строем, пели свои непонятные песни, на прохожих не смотрели, головы отпускали вниз. В середине 1948 года их отправили на родину, хотя многие возвращаться не хотели. Пришлось мне на военной службе и с генералом общаться каждое утро. (Генерал-лейтенант Голунов). Я тогда отвечал за связь с главным управлением Забайкальского военного округа. Двенадцати номерная коммутаторная установка, вмонтированна под крышку стола. Разговорный микрофон спрятан в макет Кремля, который возвышался на столе генерала Годунова. Мне нужно было проверять связь утром и вечеров в его кабинете. Обслуживающий аэродром находился в четырёх километрах от города. Каких только самолётов там не увидишь! Даже американский «Дуглас» прилетал и садился не раз. До чего долетал, что один раз при посадке чуть не развалился на две части, бензина поглощал за три наших военных самолёта. Изменилось в моей службе только одно: на аэродром нас стали возить на машине, туда и обратно. Пришло время демобилизоваться из Армии. Выдали мне характеристику от В/Ч №40807 и я поехал на Родину к себе домой. Шёл 1950 год.

Гражданская жизнь была в новинку, тут приказа ждать не надо, на губу не сошлют, в карцер не посадят. Началом моей трудовой жизни считаю «Тотемский райтоп», была такая лесозаготовительная организация в городе. Кем, спросите вы? Трактористом на гусеничном тракторе С-60, который заводился ломиком. Сколоченные из досок гаражи были холоднее военных бараков. Возили на тракторах мы дрова с д. Матвеево до г. Тотьма. В конце концов мой организм не выдержал мороза и я сильно и долго болел. Работу пришлось менять.

Только в 1955 году я окончательно определился и устроился на рабочее место, которое было мне по душе и сердцу. Этой родной организацией стал для меня Сухонский леспромхоз. Проработал я на ней всю свою оставшуюся трудовую жизнь и вышел на заслуженный отдых. За это время окончил вечернюю школу, получил диплом «Череповецкого лесомеханического техникума», стал членом КПСС, был членом городского совета, женился, родились дочки, выступал в мужском хоре и народном театре. Это была уже другая, самая счастливая моя жизнь.

Потомки должны помнить и не забывать, какой ценой завоёвано счастье, какое горе вынесено и выстрадано нашим народом. Гибли на полях сражений, в поездах от бомбёжек, горели заживо в своих избах, умирали от голода, в плену. Жажда сушила горло, а в колодцах отравленная вода. Война, есть война, без потерь и без разрушение не бывает. Моя военная жизнь отмечена наградами: орденами и медалями. Прожита длинная и трудная жизнь».

Информация предоставлена: Игнатьевская Светлана Николаевна, внучка, г. Тотьма.